«Кроха и великан» – органичное представление жанров и социальных тем
Первый день IV Фестиваля «Лёгкие крылья» наглядно показал, как разные жанры проникают друг в друга, обогащая не только технологией, но и смыслами. Расскажу о спектаклях, где уличные актеры работали со сложной куклой, а кукольники из государственного театра смело вышли на улицу. Обе работы вступают в диалог по масштабу и поднимают общественные вопросы, затрагивая наиболее социально уязвимые категории людей.
«Дюймовочка» Воронежского театра кукол им. Вольховского – редкий случай, когда стационарный государственный театр вовлекается в такую авантюру, как уличный театр, и риск этот оправдывается. Над спектаклем работала прославленная команда авторов из «Странствующих кукол господина Пэжо», и стиль Анны Шишкиной невозможно не узнать. Интересно наблюдать, как с этими приемами справляются кукольники. Маски, пластика, передача характера через объект, само тело как кукла – всё это для них знакомо. Именно кукольники, благодаря синтетичности, присущей их профессии, ближе всего к уличным артистам.
Выход к зрителю и работа с вниманием публики – еще один важный аспект. Воронежские артисты знакомились со зрителями заранее: пока гости рассаживались, они болтали с первыми рядами, играли с мусором и собаками, звонили на ботинки и устраивали прочую забавную дичь, чтобы настроить публику.
Спектакль начинался стремительно: только что пустую сцену мгновенно заполняли красная дорожка, кафедра, люди. Директор театра, провожая на пенсию заслуженную артистку Серафиму Семёновну Спепицкую, заваливал её не только цветами, но и числами: 54 года в театре, 88 главных ролей и 155 ролей второго плана. Поздравления пролетали так же быстро, как и сама жизнь. Посреди сценического круга она вдруг оставалась одна: хрупкая, тонкая, словно школьница в коричневом платье и кружевном воротничке.
Татьяна Ечеина – не только по роли, но и в жизни – заслуженная артистка России, служащая в Воронежском театре кукол 50 лет. Выбор её на заглавную роль спектакля – совершенное попадание. Рамка здесь – не вынужденная условность, что довольно скоро трещит по швам (как это порой бывает в театрах кукол), а предельно точная находка, работающая на весь спектакль от начала до конца: и по форме, и по смыслам, а кроме того, раскрывающая саму сказку Андерсена с другой стороны. «А мы в архив-то не пойдём, рановато!» – звонко отрицает Спепицкая списание в утиль и себя, и декораций. И веришь чистоте этого голоса, будто только на той неделе она играла Дюймовочку.
Грустную реальность спасала сказка. С её началом слова уходили, начинались звуки – ещё одна фишка «Пэжо». С задачей тотального озвучания героев и их действий справлялся Григорий Вахрушев – ловко и изобретательно. На сцену выплывала Дюймовочка – и важно, что это не подмена. Что за розовой пышностью костюма-цветка, за маской невинной неприступности скрыта та же актриса: воздушная, невесомая Ечеина. На пути её героини встречались огромный Жаб, сам будто болото, реактивные Жуки и Жучихи на самокатах, хапущая бабка-мышь с авоськами и Крот, быстро переодетый из директора театра. Все они тащили её к себе, влекли своей мелодией – но это не её музыка. Одной больно и страшно, но и с ними – не жизнь.
Ласточка не унесла её в эльфийские края, её волшебная страна – театр. Таков хэппи-энд этой сказки – не уволят, можно творить дальше. Ведь не в возрасте дело, а в легкости души.
О преодолении условностей и внутреннем свете был и другой спектакль фестиваля – «Светлая история, или Большой Бездомный бог» Театра Vokrug. Эта метафоричная созерцательная работа режиссёра Лейсан Назмутдиновой и художника Ольги Петровской уже успела стать легендой. Здесь были минимум два трюка, цепляющих бесповоротно – огромная пятиметровая кукла Сержа и история его прототипа, петербургского бездомного Сергея, голос которого звучит в финале.
Сцена, укрытая воздушным занавесом, становилась прямым продолжением неба, его куском. Постепенно темнея, оно будто передавало свет спектаклю, а тот прикатывался светящимся клубком. Гусеница, накрытая газетой, сочно и заразительно этот клубок схрустела. Её мечта – достать до фонаря, что недостижимо висел под самым небом. Спектакль-притча о поиске и достижении света не поддавался однозначному и конкретному описанию, но дарил каждому зрителю возможность собственной интерпретации происходящего.
Для гусеницы путь к свету был непрост – она истратила много сил и нервов, узнала, как легко сдаться на пути к нему. За свои старания она получила огромные крылья, с которыми мотыльку было проще добраться до фонаря. Опалив крылья, но достигнув света. Ещё одно удивление – большая механическая рыба, будто сама плывущая по сцене. Здесь все сдаются смиренно – вот и мотылек обнимает рыбу и бросается ей в пасть, передавая свой свет. Здесь важна работа художника по свету (Стас Свистунович) – холодным и теплым, мерцающим и заполняющим. В темноте парка светилась большая белая рыба.
Из огромного газетного полотна появилась внушительная кукла Бездомного Бога. Ведущих его актёров не видно, он будто жил сам по себе. Лохматый, сутулый, он хрипел и разминал ноги. Человекоподобие куклы впечатляло: великан огромными ручищами чесал нос или поправлял челку, зелёные глаза смотрели будто на каждого из зрителей. В груди его театром теней зажигалась лампа, вокруг которой кружил мотылек – смерть не означала забвение. Наполненный теплым лучистым светом, великан освещал дома ночного города – заряда его хватало на всех.
Над утонувшей в темноте поляной, заполненной зрителями всех возрастов, медленно поднимался огромный светящийся человек – он тоже мечтал прикоснуться к свету солнца. Великан держал фонарь в руке, не обжигаясь и не сгорая. Удивительно, как внезапно рождались новые смыслы – на вчерашнем показе огромная кукла в этот момент рухнула в руки актёров, растворив свой свет и в них.
В финале спектакля звучал разговор с Сергеем, бездомным человеком, вдохновившим авторов на создание спектакля. Актёры усаживали куклу и рассаживались вокруг него, напитываясь светом беседы. В разговоре о доме он признавался, что главное – не размер жилища, не количество квадратных метров, что дом – это объём воздуха, который помогает жить. А главное в нём – печка, от которой тепло и свет. Он и сам стал этой печкой, что дарит свет всем вокруг.
